– В чем сила, брат?
Лицо брата ничего не выражает.
Данила смотрит куда-то мимо и молчит.
А человек в футболке, на которой он напечатан, уставился на меня недовольно и чуть испуганно.
До начала концерта остается 5 минут, «Брат» затерялся на танцполе среди мерча «25/17» и AC/DC. Никаких бритых голов, голых торсов, «имперок» – в 2020-м году, кажется, не осталось атрибутов всё ещё создаваемой журналистами темной стороны мифологии группы. Только вот песни почему-то до сих пор в «чарте» федерального списка экстремистских материалов.
Свет в зале гаснет, а на сцене загорается Москва.
Гигантские постаменты с экранами, на которых разместились музыканты, барные стулья – для Анта и Бледного, парковые лавки – для зрителей.
Две скамейки не создали атмосферу дворовой романтики, но оказались антидотом от пафоса спецэффектов. Антон и Андрей рассказывали истории создания песен, как анекдоты. Зал воспринимал их, как легенды.
Начали с Тараса.
КАКТАРАС ехал (а ездит Тарас потрясающе) Ант и придумал песню. Только без куплетов. В песню нужна была девушка. А где взять девушку? С собой возить? Накладно. Или из зала на каждом концерте доставать? Опасно. Но есть же человек, который всегда рядом, знает все слова, а еще взгляд такой пронзительный… В общем, вместо девушки в песню «взяли» Андрея. Появилась «Звезда».
КАКТАРАС засиделись Ант и Бледный на студии, уже собрались расходиться, и тут Ант говорит: «ПЕСНЯ! Но припева нет». Спел песню. Бледный думал-думал, целых 15 минут, и придумал припев. Так появились «Виражи».
КАКТАРАС купил Ант белую гитару. Строила плохо, не звучала, но белая! Увидел это дело Андрей и придумал под инструмент новую песню: «Красота, шансон, ну просто «Любэ»! Это всё про «Под цыганским солнцем».
Рядом со скамейками, подхватывая друг за другом очередную историю, старые друзья травили байки, будто на набережной с видом на небоскребы «Сити», а барабанщик Тарас из-за шутки Антона стал главной звездой таких желанных для зрителей историй.
***
Ощущение единства достигло пика в самом начале концерта – перед «Комнатой» Антон сказал: «Сейчас у нас одна большая комната на всех. И лучше не выходить из неё».
И так стало уютно и спокойно. Все свои, слушаем любимые песни, а за окном не то, что не Франция: коронавирус, обвал рубля, Лимонов последние дни доживает…
«Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы».
(А.С. Пушкин «Гимн Чуме»)
Хорошо сидеть, сбиваться с такта аплодисментов всем рядом, потому что сбился кто-то один, и бубнить в маску строчки веселого нашего Пушкина, пока не запели стих любимого Бродского.
А рэп-куплеты для «Комнаты», кстати, стали песней «Окурки».
***
Специально для этой программы к оригинальному составу группы присоединились флейтист и виолончелист.
И, пережив новые аранжировки, я не представляю, как раньше «Полеты» могли звучать без виолончели. Музыка превратилась в голос матери, в долгие гудки, в тишину, в запах «сердечных» капель… Те, кто потерял родителей – сироты, а те, кто потерял детей?
Мальчики, мечтавшие стать космонавтами, отправляются в полеты, не могут выбраться из черных дыр в собственных сердцах, надышавшись звездной пыли, остаются в холодной глубине космоса, 1,5 – 2 метра по закону «О погребении и похоронном деле». И вот все жены – вдовы, все дети – сироты. А для родителей слова нет. Только долгий стон виолончели.
«А теперь алупкинский хит», – это Андрей объявил песню «Я никогда не видел моря».
Когда-то самоирония и издевательские, как у Маяковского, реплики Бледного казались мне атрибутами классического маскулинного «сериального» героя. Его прошлое – питательная среда для творчества, но боль от этого прошлого все еще сильна, хоть он умеет растворять ее в терапевтическом нарративе. И вот я смотрю, как он с каждой строчкой песни всё ближе ко шву черногорского горизонта, уже превращается в точку («значит кто-то там любит», – как пел Летов) и прекращаю припадки рефлексии. Прекрасная в своей простоте мысль заложена в каждой такой шутке: не надо относиться к себе всерьез. Вот и всё.
«Когда не знаешь, как быть, будь как в клане Сопрано
Даже если ты не Сопрано, будь как в клане Сопрано».
(«Кровосток» – «Студень»)
Всегда было интересно услышать версию любимой песни на «Русском подорожнике» от женской души. «Горький туман» спела Катя Drummatix, — Ант присоединялся только в припевах.
Расстановка акцентов для меня оказалась неожиданной. Но надрыв «Плача Ярославны», в котором будто вся древняя сила природы сосредоточена, вытащил меня из кресла, из зала, из тела.
Это мой шестой концерт Антона и Андрея, но, как ни странно, Антона по-настоящему открыла только сейчас. До этого видела сильнейшего вокалиста, рэпера с интересным, запоминающимся флоу, аранжировщика и композитора, каких в популярной музыке единицы… И вдруг узнала, что «Горький туман», пусть при участии Андрея, но всё же написал он.
Сидит, нехотя рассказывает, как песня рождалась, сбивается на шутку о том, что фанаты, те самые «мастера декодинга и магистры герменевтики», нашли «лиловый дым» у Стругацких и всё поняли! А Антон, вообще-то, когда писал, вспомнил «сороковой москвич» из детства, который страшные ядовитые выхлопы из своего жерла выплевывал.
Хохочет, требует меньше болтать и больше петь.
Вот так одной горькой детали мне не хватало, чтобы понять: Антон — сердце. Тоже.
«Болтать» в ответ на заданные зрителями вопросы ему было не очень интересно: то ли потому что длинные паузы едва ли вписываются в формат концерта; то ли потому что никто даже не слышал название любимого в последнее время лейбла Анта – первый вопрос, конечно, «какую музыку вы слушаете?».
А Андрей совершенно серьезно назвал любимые книги («Лавр» Водолазкина, «Обитель» Прилепина, «Алмазный мой венец» Катаева, «Бритый человек» Мариенгофа, «Земля» Елизарова), но стоило ему задуматься дольше, чем на 3 секунды, как Ант вставил: «Носов. «Живая шляпа». Давайте петь!».
Темы шоу «вДудь» и встречи с Богом шли друг за другом.
Иногда ответы на вопросы и диалоги музыкантов между собой напоминали легендарное из «Криминального чтива»:
– А знаешь, как они там в Париже называют четвертьфунтовый чизбургер?
– Что, они не называют его четвертьфунтовый чизбургер?
– У них метрическая система, они, вообще, не понимают, что такое четверть фунта!
Но не все реплики со сцены вызывали единодушное восхищение публики.
«В конституции должны русские появиться. А то мы как бы есть, но нас как бы нет».
Ухмылка Андрея порезала парня слева от меня: «К чему это? Что он этим хотел сказать???», – молодой человек даже вскрикнул и никак не мог успокоиться до конца песни «Русская».
– Ждать ли вас на Украине?
– Нет, не ждать…
Андрея перебивают аплодисменты. Мужчина справа задорно свистит. Парень слева поворачивается посмотреть, что за экстаз…
В правде, говоришь, сила, брат? Этот ответ удовлетворит только Юрия Дудя.
***
Песню «Моряк» Андрей посвятил клубу «16 тонн».
И я, понаехавшая в этот город, почувствовала себя своей. Не понимаю, как творится эта магия, но ни одна московская группа так не примиряет с Москвой, как сибиряки «25/17».
И вот я уже вспоминаю разбитые ступеньки от метро «Улица 1905 года», засиженные нахохлившимися курильщиками ограждения клумбы у клуба, на которой никогда не было цветов, пыльный занавес «Тонн», вечно потные бутылки «Пепси», которые бармены достают откуда-то из подполья, если заказываешь «виски-колу»… И моряк напивается в баре, проводит ночь со случайной женщиной (всё по Гоголю), она кричит на французском… Но закончится вино, она его выпьет, а у него снова гашиш… Стоп. Такого эпизода в моей долгой истории с «Тоннами» не было, почему же во мне отзывается этот сюжет?
«Вино и гашиш, и Стамбул, и Париж (потому на французском и кричала),
Моряк, моряк, почему ты грустишь?
Возьми папиросу, хлопни винца,
И песенку спой про сундук мертвеца.
Куда бы ни уплыл моряк, от смерти не уплыть ему,
И ждёт его зелёный мрак пока моряк на берегу.
Но в эту ночь он не один, до гроба пьян и вдрызг любим,
Она целует без конца его безумные глаза» («Поднимите мне веки», — все по Гоголю!)
(«Агата Кристи» – «Моряк»)
Как же иногда весело быть «магистром герменевтики»!
Мимо пританцовывая, проходит уже знакомый мужчина в футболке с «Братом». Думаю, в следующий раз на концерт «25/17» придется идти в футболке «Агата Кристи». Чтобы лицо Глеба Самойлова во всю спину… В конце концов, сколько можно изображать серьезное к себе отношение?
Раз уж зашла речь о рок-идолах: в песне «Пар» Ант превратился в Гарика Сукачева времен «Неприкасаемых» – даже чуб, как огонёк зажигалки, заметался. А Андрея во время исполнения «Ранен» привыкла видеть в «крупновской» стойке, но на этот раз стулья помешали, – зачитал сидя.
«Жду чуда» по традиции спели зрители для группы.
А «на бис» музыканты подарили нам песню «Отец».
Страх перед Отцом — ничто по сравнению со страхом его потери, ясная мысль. Но кроме раскаяния, в тексте так много любви. Наверное, в этом его чудо. Как раз в любимой Андреем «Обители» Прилепин сказал устами одного персонажа: «Как же люди могут полюбить Бога, если он один знает всё про твою подлость, твоё воровство, твой грех? Мы же всех ненавидим, кто знает о нас дурное?».
Никому не нужна правда, брат. Никого она не спасет, ни тебя, ни американца. Спасают только любовь и вера. В них и сила.
