Москва, ДК им. «Горбунова». Вот-вот начнется штурм зала: у каждой двери – отряды примерно по сотне крепких парней терпеливо ждут команды запуска. Питер, осада клуба «Космонавт». Мужчины в форме «Худшая группа поддержки», «ЛЁД 9», «25/17» сотрясают стены криками «ЛЁЁЁЁЁД 9!». Редкие женские голоса растворились в потоке звука, который исторгали «ледорубы». Слушательниц «ЛЁД 9» в разы меньше. Почему? Ответ на этот простой вопрос, как трещина на леденце, сколько не рассасывай – царапает.
Мне сложно понять людей, которые разделяют музыку «по половому признаку». Взгляд на «Русский подорожник» 25/17 как на истории мужчин, в которых женщины – молчаливые семейные обстоятельства, распространился настолько широко, что альбом «Ева едет в Вавилон» музыканты сами назвали женской версией «РП», одновременно обыграв и особенности аранжировок, и особенности мышления критиков. Мужским или женским бывает туалет. А музыка – для людей, которые хотят ее слушать.
Что может помешать женщинам не захотеть? Пытаюсь посмотреть на «ЛЁД 9» взглядом девушки, которая могла прийти, но не пришла. Допустим, ими заслушивается мой муж, допустим, я не знакома с репертуаром. Что я вижу? Два фронтмена: один — строгий, сильный, во всем облике некичливое мужество человека, много потерявшего в безобразных 90-х. Редкое качество.
Другой: весь – улыбка, весь – голос, весь – жизнь. Можно сказать, что они по отдельности встраиваются в ниши, к которым я, не пришедшая, привыкла, и которые превращают шоу-бизнес в морг – артисты для мужчин/артисты для женщин. Но вместе – ставят в тупик.
Жанровое разделение постепенно сходит на «нет» даже в ротации «Нашего Радио», однако гендерное продолжает процветать: или будь брутальным, или будь агрессивно сексуально-привлекательным и люди к тебе потянутся. В результате, старые рокеры с маниакальным упорством пытаются вытряхнуть из себя хоть сколько-нибудь былого эротического обаяния, а молодые рэперы с тем же рвением «качаются» и «забиваются» – облепляют массой свою хрупкую аутентичность. (Но их лирический герой тем временем сбривает нерасчесываемые кудри где-то в гетто Лос-Анджелеса). И те, и другие – жертвы стереотипного мышления, которое публике «ЛЬДА» несвойственно.
Но где же все те девушки, которые танцевали под «Пьяного батю» в первом ряду на «Доброфесте», почему не пришли? Видимо, кто-то должен сидеть с детьми так называемой основной целевой аудитории.
В «Горбушке» один богатырь подле меня так расплясался, что его с каждым новым прыжком людской волной сильнее отбрасывало назад. За ним стояла хрупкая молодая женщина. И каждый раз она со спокойной и чуть снисходительной улыбкой выставляла вперед ладонь и помогала ему вернуться на отвоеванное место. Не только потому, что он мог её случайно раздавить, но и чтобы в толпе был какой-то порядок. Созидающая энергия сосредоточилась в маленькой женской руке. Надеюсь, скоро на концертах станет больше пар, отличная ведь музыка для семейного прослушивания!
***
«Худшая группа поддержки» продолжает удивлять. Они и начинали свою support-деятельность, как пиротехники Rammstein, потом добавили маски-шоу, а теперь ещё и концептуальные перформансы. Перед концертами в центр зала «Прометей 2.0» выносил чашу с «горящим льдом» (азот + подсветка, вероятно), то есть декорации и шоу не только на сцене, но и в зрительном зале. «ХГП» теперь в каком-то смысле сами артисты. В свою очередь, группа по уровню угара не отстает от фанатов: Бледный, кричащий лежа на сцене: «Кто я? Где я?» (фрагмент песни «Русская идея») – выглядел, как человек, выплюнутый из слэма.
***
«Путин – наш президент.
Данила – наш брат.
Плисецкая – наша легенда».
В начале «нулевых», когда нынешнего президента избирали на второй срок, плакаты с этой надписью висели на каждой станции московского метро. И если не превращать такое в искусство, то как перекатить это «русское поле экспериментов»? Ведь выходишь ты из этого метро, пробираешься сквозь «бабок с тележками», а на улице тебя встречает вечный добрый дворник с лопатой. И «в челюсть – хрясь»: великая русская балерина умерла в 2015-ом, великий русский режиссер – в 2013-ом, великое будущее русского кино в лице Сергея Бодрова стерло с лица земли ледником в 2002-ом. Ну как, поднимается с колен великая Россия?
Тексты «ЛЬДА» цепляют, в первую очередь, тем, что они не надуманные, не высосанные из культурной памяти – Андрей пишет о том, что своими глазами увидел. Бессознательная демонстрация масштаба эрудиции – в форме, сознательный взлом культурного кода – в музыке. Я уже называла «Пьяного батю» шедевром метамодерна, и повторю еще раз. Безотцовщина, обусловленная войнами, не наносила ущерб фигуре отца: дети имели хотя бы представление – часто идеалистическое – о том, чего они лишены. Но последние 20 лет образ отца растворяется, и даже места ему в искусстве нет.
В конце «восьмидесятых» русский рок с этим образом «боролся»:
И наши отцы никогда не солгут нам.
Они не умеют лгать.
Как волк не умеет есть мясо.
Как птицы не умеют летать.
(Борис Гребенщиков, «Аквариум»).
В то же время инцестуализировал отношение дочери к отцу в глазах сыновей:
Отец, приходя, не находят дверей и плюет в приготовленный ужин.
Она старше, чем мать.
Он должен стать её мужем.
(Илья Кормильцев, «Наутилус Помпилиус»).
И только в конце «девяностых» звучит принятие и прощение, даже, кажется, что скоро должно произойти слияние отца с сыном и духом:
Отец мой плачет.
Боже мой, не плачь.
Боже, я боюсь.
Ты ищешь и светишь.
Боже, я вернусь,
Конечно, я вернусь.
Но ты не заметишь.
(Глеб Самойлов, «Агата Кристи»)
Единственное нежное обращение в популярной рок-музыке, пусть из наркотического делирия, пусть с ощущением оставленности. Знакомый священник говорил, что кризис веры у молодежи и людей среднего возраста связан именно с отсутствием отца без «объективных» причин.
И вот снова возникает будто знакомая фигура. Но не «папа», не «отец». «Батя». Потому что отца, на самом деле, в песне нет, есть отчим – неродной, чужой человек. И сэмпл: «I want you soul», — потому что свято место, а место отца – свято, не бывает без врага.
Душу без отца усыновит рогатый «daddy».
Еще одна песня про «daddy» – «999». Слушать, как Хаски под медленный бит уговаривает фюрера в себя стрелять, как уже упомянутый Глеб Самойлов гипнотически повторяет «у нас есть Гитлер» – нормально. Не возникает никакого диссонанса, точно передано состояние человека, который больше себе не хозяин. Почувствовать грань между танцем и конвульсиями – подлинным языком тела, угаром и агонией – гораздо сложнее.
Начинается песня с ласковых слов Андрея: «Я вас очень люблю, вы самые лучшие. Вы знаете, что делать» (после чего фанаты дружно кричат: «ЛЁД 9!» вместе с артистами). А заканчивается последний куплет таким же нежным голосом: «А если я тебе не люб не мил, а?
Станешь дымом станешь мылом, да!»
Ещё одно чудное открытие можно сделать с помощью этой песни – как же ускорилось время! Буквально прошедшее десятилетие уже ретро, уже история: Обама, по ощущениям, также далек, как Сталин или Гитлер.
Бытует мнение, что «ЛЁД 9» – творческая реализация в первую очередь Андрея. Предполагаю, потому что образ вокала Анта сформирован для слушателей в 25/17 (кстати, в третьем сборнике «Вспомнить всё» Антон перепел «медвежью глотку» Ревякина). Бледный — МС, Ант — вокалист: очевидное равноправие на сцене. А в некоторых песнях «ЛЬДА» Антон только выкрикивает короткие афористичные припевы на контрасте с негромким многословным речитативом Бледного: «Ты у нас здесь старший»/ «Кто не с нами, тот под нами». Эдакий крикливый помощник главаря, не повышающего голос, чтобы слушали внимательно. Но «ЛЁД 9» не текстоцентричный проект: в музыке смыслов заложено не меньше. А всю музыку создает Антон.
***
Первой новые песни услышала Москва.
Сингл «Мы – лёд» – бешеный темп, короткие, почти как в считалочке, строчки, которые Андрей читает, как задыхающийся пулемет, сэмпл из легендарной «Eins, Zwei, Polizei» Mo-Do – действительно, считалочка. Наподобие «На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич»… полицейский, блатной, а ты кто будешь такой? В каждом из нас есть все. Вопрос лишь в том, что транслировать.
И всё же «в каждом из нас есть мент» звучит провокационно в контексте московских протестов, дел Ивана Голунова, Егора Жукова и так далее – инфоповодов, выдавивших из людей чудовищные лозунги про «детей ментов», летом было достаточно. Кажется, лучшие умы оппозиции борются с режимом так, чтобы не победить его (по предварительному соглашению и без оказания сопротивления). Другие «лучшие» посмеиваются, мол, да вы даже режим дня не победите. В итоге все против всех. И первого сентября «ЛЁД 9» говорит, что «если мы вместе – мы лед». Мы – адвокаты и менты. Это очень тяжело принять и понять, у меня пока не очень хорошо получается, гораздо проще принять позицию группы «макулатура»: «Счётчик задержаний снова напомнит, кто здесь лёд, но на нём никто не поскользнется, никто не упадёт». Или: «Тебе не справиться и им не справиться, лёд не спасет – майор идёт» – Shortparis. Но надо пытаться.
В концертном звучании нельзя не отметить потрясающие гитары. С такой «атакой» в России в последнее время играл разве что Джеймс Хэтфилд.
К премьере песни «Кристаллы» Москва оказалась не готова. Оголтелый слэм под нее едва возможен, трек исключительно танцевальный, да и танцы начались только с первым припевом Анта, который модернизировал характерные движения Бледного, напевая «музыка нас с тобой связала». Питерской публике повезло больше – они уже знали текст. Танцы были не слабее, но сознательнее.
Но ведь этим танцам, даже этим песням, по мнению Андрея, невелика цена. (Не зря же певица Земфира никакой разницы не видит между сладкими апельсинами и самыми новыми музыками). Все то, чем мы заполняем свои жизни – не имеет значения в масштабе Вселенной, как говорится.
«Кто мы? Куда мы?
От Евы с Адамом идём упрямо»
«И сказал Господь: за то, что они оставили закон Мой, который Я постановил для них, и не слушали гласа Моего и не поступали по нему; а ходили по упорству сердца своего и во след Ваалов, как научили их отцы их. Посему так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, Я накормлю их, этот народ, полынью, и напою их водою с желчью» (Иер.9:13-15).
И глупые туши на вокзале («там некогда гулял и я») рифмуются с чушью, которой в тексте называет все песни Звезда.
«Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откр.8:10-11).
Трек – отрезвление, приход в сознание. Будто ты улетел во время дискотеки, провалился в мягкий пол, как Марк Рентон. И вдруг над тобой стоит Бледный, щурит на тебя недобро глаз, аж обратно в пол от такого взгляда хочется, и говорит: «Я такой же, как ты. Только хуже». И становится легче, не от факта, конечно, а от признания. Не могут быть чушью песни, которые сковывают льдом. И майор совершенно точно поскользнется. Майор упадет.
Вторая абсолютно новая песня – «Оглушительная тишина», по-моему, самое сильное произведение из одноименного нового альбома.
Перечитывая текст, хочется верить, что Бродский был прав, говоря, что время боготворит язык и прощает тех, кем он жив. Будь слова Андрея только стихотворением – оно бы не стерлось из памяти, как не стирается речь Ивана Карамазова:
«Я клоп и признаю со всем принижением, что ничего не могу понять, для чего все так устроено. Люди сами, значит, виноваты: им дан был рай, они захотели свободы и похитили огонь с небеси, сами зная, что станут несчастны, значит нечего их жалеть. /…/ Что мне в том, что виновных нет и что все прямо и просто одно из другого выходит, и что я это знаю — мне надо возмездие, иначе ведь я истреблю себя. /…/ Я хочу видеть своими глазами, как лань ляжет подле льва и как зарезанный встанет и обнимется с убившим его. Я хочу быть тут, когда все вдруг узнают, для чего все так было». Потому что в этом весь человек, без оболочки.
Без черных очков.
Но есть еще и музыка. С чем сравнить тот ошеломительный эффект, который она произвела уже два раза? В кино, чтобы показать зрителю, что герой в темноте, оператор сначала захватывает яркий светящийся объект. Чтобы показать 1.5 секунды оглушительной тишины, музыканты устраивают огненный дождь. Тот самый, о котором просил Илья Кормильцев:
«чтобы не ждать твоего прихода
среди скотов и среди овец
подойди с огнем горящим в ладони
к воротам открытым твоим копьем
ниспошли нам огненный дождь
ниспошли нам огненный дождь».
Под трек «Сердце и печень», также вошедший в новый альбом, кони и под Медным всадником на Сенатской, и под Жуковым на Красной, наверняка били копытами. Сегодня уже не имеет значения, отец Ельцин русской демократии или ее пьяный батя, если речь не о дебатах в Facebook, конечно. Просто радостно от того, что кто-то может осваивать историческую память с такой ироничной уморительной серьезностью.
Но по-прежнему лучшей песней для презентации «ЛЬДА» мне кажется боевик из альбома «Искушение святого простолюдина» — «Печь». Текст, как фильмы Тарантино, где насилие орнаментально и хореаграфично, но беззлобно… Что поделать, такие способы коммуникации в нашем «страдающем средневековье». Музыка и аранжировка – пример идеального смешения жанров, рождающего уникальное по звучанию произведение.
«Оглушительная тишина» — программа из лучших песен. Без возможности выдоха. Я упомянула только 8. Почему?
«А я умирал восемь раз
Никто не закрыл моих глаз
И небо твердило одно
Я за ним повторял все равно
Я – льды»
(Эдуард Старков, «Химера»)
