Одним ранним апрельским утром 1993 года Британия снова захотела стать великой.
В этот день откуда-то из Бэкингемшира, из-под пера одной маленькой, но весьма буйной редакции по всему королевству разлетелся очередной выпуск музыкального журнала Select. Никто бы не вспомнил этот клочок макулатуры, не начнись с него история великого и ужасного брит-попа.
Борзый, тонкий, звонкий и надменный, как чистопородный английский грейхаунд, Бретт Андерсон из группы Suede извивается на фоне Юнион Джека. «Yanks go home!» — бесцеремонно заявляет лозунг на обложке. Опенинг Who Do You Think You Are Kidding Mr Hitler? из известного ситкома BBC «Dad’s Army» преобразуется в панч «Who do you think you are kidding Mr Cobain?» для заголовка статьи. Воу, смотрите-ка, у нас тут третья мировая.
«С Британии довольно! Янки, валите домой! Да убогий свой гранжевый шмот и самовлюблённых охламонов-музыкантишек прихватите!» — забушевала битва всего английского против всего плохого.
Тот самый выпуск, материалы с сайта http://selectmagazinescans.monkeon.co.uk
Madchester
Перенесёмся на несколько лет назад в промышленные кварталы Манчестера. Вдоволь наигравшись в дворовый панк, Йэн Браун в дюйме от грядущей мировой славы уже пишет гениальную I Wanna Be Adored для первого альбома The Stone Roses. Дольки лимона на карте города — скоро эта обложка навсегда врежется в память всех любителей «манчестерской волны». Альбом будет витать святым духом над британской сценой на протяжении большей части десятилетия.
Чуткие журналисты издания Sounds уловили импульс зарождающегося движения. В 1987 году один из них, обозревая первые шаги The Stone Roses, окрестил смесь психоделических плясок и заразительных рифов весьма метко — britpop. Этим человеком был.. нет, не Альберт Эйнштейн. Это был небезызвестный журналист и настоящий панк Джон Робб.
Любопытная ирония судьбы. Два года спустя, в силу своего неугомонного таланта, именно Джон, «крёстный папа «всея манчестерской сцены и изобретатель термина «брит-поп» до самого брит-попа, открыл для Англии никому не известного Курта Кобейна. Вы думали, историю творят только журналы с тиражами? Ха-ха. New Musical Express и Melody Maker плелись, спотыкаясь, за острой чуйкой Sounds до самого закрытия газеты в 1991 году.
К этому моменту на Madchester-арене The Stone Roses уже во всю соревновались с Happy Mondays в гоноре и манере ужасно одеваться. Неподалёку The La’s неторопливо ваяли альбом, а Inspiral Carpets посылали за пивом юного Ноэля Галлахера. За пределами безумного города, потупив глазки, царила великая четвёрка британского шугейза — My Bloody Valentine, Slowdive, Ride и Lush. Казалось бы, ничто не предвещало дурного исхода, но тьма уже подбиралась к хранимым королевой островам.
Это было похоже на безумие.
За океаном открылся портал в ад, и на землю прорвалась «большая четвёрка» сиэтлского гранжа: Nirvana, Soundgarden, Pearl Jam и Alice in Chains. В 1991 году диск Nirvana Nevermind получил бешеный коммерческий успех, за ним подтянулись все остальные. Питомцы лейбла Sub Pop рвали чарты на британский флаг. Мэйджоры слегка остолбенели от такого поворота, а затем начали хватать без разбора буквально всех, кто едва взял в руки гитару, врубил дисторшен и сделал задумчивое лицо.
Вторая волна гранжа грохотала как атомный взрыв. Истерия вокруг неё грозила затмить The Beatles и «Британское вторжние» 60-х. Словно в отместку за прошлое, ударная волна моментально докатилась до Англии. Грязный гитарный звук, отчаяние и апатия захлестнули всё вокруг.
The Stone Roses погрязли в судах и скандалах со всеми подряд, вместо того, чтобы как следует поработать над альбомом Second Coming, а после его провала принялись увлечённо цапаться друг с другом. Happy Mondays вовсе разорили славный лейбл Factory Records и с треском развалились. А трепетные шугейзеры, грустно вздохнув, растаяли в эфирах, зефирах и туманах Альбиона, словно их тут не стояло.
Шах и мат. Самовлюблённых, плохо одетых парней из Манчестера подвинули не менее зацикленные на себе и ещё хуже одетые парни из Сиэтла. Представляете, какая наглость? Жители Соединённого Королевства возмутились. И всё заверте…
Suede
Вернёмся к выходу одиозного номера Select. В материалах статьи собралось немало хороших имён, включая The Auteurs, St Etienne, Denim и Pulp. Но главными на роль спасителей отечества назначены Suede. Почему же именно они? Есть как минимум три причины.
Во-первых, Бретт Андерсон уже успел побыть любимчиком прессы, покрасоваться на обложках. Фальстарт Melody Maker позволил Suede получить звание «Лучшей новой группы Великобритании» ещё до того, как свет увидел первый сингл. Журналистам было бы неловко забирать свои комплименты назад, как это сделал, например, лейбл RLM, который разочарованно расторг с группой контракт и уничтожил весь тираж их первого пробника Be My God/Art.
Во-вторых, группа, перетряхнув состав, начала чёс по английским клубам и упорно завоёвывала обещанную популярность ногами. Увидев выступление группы на шоу NME в январе 1992 года, продюсер Сол Галперн организовал им контракт со своим лейблом Nude Records и заручился поддержкой гигантов Sony Music. Человек, когда-то открывший миру Simply Red, теперь уверенно делал это с Suede. Под присмотром мейджора дела пошли на лад, и хоть первый сингл The Drowners не сыскал успеха, EP Metal Mickey наконец-то стал прорывным. Музыкальные оммажи на «британское вторжение», наработки от Дэвида Боуи и Моррисcи, мелодизм, подслушанный у ливерпульской четвёрки, плюс собственный необычный звук — идеальные ингредиенты для уставшей от засилья американизма Британии. Синглы Metal Mickey и Animal Nitrate попали в двадцатку и заслужили самое благосклонное внимание.
В-третьих, да Бретт же настоящий красавчик! С распространением эстетики сальных волос и фланелевых рубашек определённо пора было что-то делать. Андерсон — манерный, вычурный, пафосный, но при этом чертовски стильный. В нём объединилось всё, что называют «кэмп». Картину дополняли двусмысленные тексты, сознательное бравирование неоднозначной сексуальной ориентацией и подогревание прессы признаниями о том, что он «бисексуал, у которого никогда не было гомосексуального опыта». Ничто привлекает внимание лучше, чем скандальная репутация. Кто только не проделывал этот трюк с чопорной старушкой Британией: Дэвид Боуи до Suede или же Брайан Молко после. Безотказно работало.
Дерзкие и откровенные парни отлично подошли на роль новых больших английских героев. К выходу дебютника обстановка вокруг Suede накалилась так, что одноимённый альбом в марте 1993 ворвался в британские чарты под номером один. Были побиты все рекорды по скорости раскупаемости за последние десять лет. Альбом достиг золотого статуса через два дня после релиза, а феерическое выступление на Brit Awards заставило содрогнуться весь музыкальный истеблишмент. К лету Suede стали самой популярной группой в Британии, зафиксировав свой триумф премией Mercury Prize.
После головокружительного старта казалось, что перед ними на коленях весь мир, и группа отправилась устраивать своё «второе британское вторжение» в Америку. Но Америка невозмутимо нанесла удар по самим Suede. За океаном истинно британский саунд никого не впечатлил. Любители патентов и правосудия отобрали у группы право выступать под своим названием, а внутри коллектива назрел серьёзный конфликт. Напряжённость между Бреттом Андерсоном и основным автором песен, гитаристом Бернардом Баттлером, достигла своего апогея в Лос-Анджелесе, где второй просто исчез во время саундчека. До конца тура эти двое даже не разговаривали. Музыке наречённых The London Suede критически не хватало поддержки прессы и местного MTV. Баттлеру — человеческого отношения в связи с утратой отца, пришедшейся на время тура.
В итоге, душевная травма главного автора стала ключевым событием в закате феномена Suede. Группа, преждевременно свернув неудачный тур, вернулась на родину и приступила к записи второго альбома. Первый сингл, гениальная баллада Stay Together, стал их самым успешным результатом в чарте Британии, а песня — эпитафией отцу Бернарда. Но группу это не спасло. Баттлер покинул коллектив прямо во время записи альбома Dog Man Star.
Группе, лишившейся своего мозга, предрекали скорую кончину, но второй альбом всё же был дописан усилиями Андерсона и приглашенных музыкантов. Dog Man Star не обрёл оглушительного успеха своего предшественника, да и дерзкий брит-поп от Suede закончился на нём.
С заменой Бернарда Баттлера на фигуры Ричарда Оукса и Нила Кодлинга, саунд группы изменился с провокационного, нервного, вызывающего на что-то попроще, полегче и посветлей. Хотя в крепком эстрадном амплуа группа обрела новых почитателей, New Morning , альбом 2002 года, не полюбил никто, что привело коллектив к распаду. Тщеславие Бретта Андерсона не дало ему ни уйти на пике, ни похоронить Suede великой группой. «Постраспадная» трилогия с момента перезагрузки в 2010 году — Bloodsports, Night Thoughts, The Blue Hour — работы в «попсовом» позднем духе. Поклонников они вполне удовлетворяют, но фурора группе больше добиться не удалось.
Не только потеря Баттлера и переход на светлую сторону подпортили дела группы Suede. Помимо этого, внимание публики и прессы было приковано к «битве слона и кита» на ринге брит-попа — противостоянию титанов Oasis и Blur.
Oasis vs Blur
Если для Suede американский тур стал концом их рейда под флагами брит-попа, то с Blur всё произошло ровно наоборот. В начале дела у группы обстояли отвратительно: невнятный дебютник Leisure, большие долги перед лейблом Food Records, отмена выхода синглов, грызня и драки внутри коллектива, попытки забыть неудачи на музыкальном поприще с помощью алкоголя и наркотиков, невменяемые выступления и угроза расторжения контракта. Летом 1992 года в провальном туре по Америке, порядком затосковавший Деймон Алборн принимает волевое решение обратиться к корням: «Я скучал по всему в Англии, так что я начал писать песни, воссоздающие английскую атмосферу». Всю поездку он слушал альбомы The Kinks, а по возвращении решил во что бы то ни стало вернуть в музыку британский стиль.
Сказано-сделано. Альбом Modern Life Is Rubbish был выпущен в мае 1993 года. Стоило Suede ненадолго отлучиться с островов в свой печальный вояж, как их статус борцов с американской экспансией перехватили новые герои. Альбом поправил дела группы, но главное, убедил продюсеров с Food Records, что выбранный курс — верный. Уже через год со всей мощью грянул триумфальный Parklife. Лонгплей стал воплощением брит-попа, вызвав полный восторг публики и прессы: NME нарекли пластинку ни много ни мало Великой.
В 1994 году гвоздь в крышку гроба гранжа оказался забит так же бесповоротно, как пуля в голову Курта Кобейна. Уже по эту сторону океана сотрудники студий звукозаписи заметались в поисках парней с гитарами.
В этот момент основатель Creation Records Алан МакГи, помимо модного звука, искал все возможности спасти свой культовый лейбл, и как фокусник из шляпы вытащил на свет из пыльного Манчестера никому неизвестных братьев Галлахер с группой Oasis. Гимн рабочего класса, Cigarettes & Alcohol — это сердитая и надменная реакция на то, как жилось молодым и неимущим в правление тори. Первый же сингл явно нащупал болевую точку слушателя. Их дебютник Definitely Maybe мало того что стартовал с верхней строчки в Англии, но и поборол злой рок, витавший над Suede и Blur. Oasis вновь утвердили монополию британской музыки во всем мире, продав в Америке более миллиона копий альбома.
Простые парни из Манчестера не разменивались на томные намёки и давали реальные поводы для попадания в таблоиды. Не скрывая удовольствия, публика следила за драками и перепалками между Ноэлем и Лиамом, а когда и этого стало мало, конфликты вышли за пределы группы. Братья Галлахер невозмутимо раздавали нелестные комментарии обо всех коллегах по цеху, а уж Blur, отбиравшим у них часть аудитории, не могло не достаться пары ласковых.
Несмотря на то, что Blur и Oasis, по сути, являлись носителями одной музыкальной идеи, столичные ботаники и интеллигенты не уживались с со скандалистами и дебоширами из рабочих районов. Тонкая сатира Алборна контрастировала с нахальной безапелляционостью Галлахеров. На награждении Brit Awards Деймона и Лиама попросили сделать общий снимок для обложки NME. Деймон был не против, но Лиам напрочь отказался в самых нецензурных выражениях. Это не помешало журналу выпустить «совместную» обложку 12 августа 1995 года, а заодно раздуть конфликт между группами до заоблачных высот.
Ответный жест был за Blur. Вместо того, чтобы по-пацански выразить своё «фи» в лицо, как это продолжали делать в интервью Oasis, они избрали другую тактику. Две главные группы брит-попа готовили новые синглы, и лейблы Creation и Food должны были договориться между собой, чтобы не допустить совпадения по датам, но этого не было сделано. Боевой гимн пролетариата Oasis Roll With It и сатирическая новелла Country House от Blur, повествующая о богатом бизнесмене, уставшем от городской суеты, вышли одновременно 14 августа 1995 года.
Стремительная гонка за первую позицию в национальном чарте завершилась 20 августа: Country House возглавила хит-парад, оставив Roll With It позади. Песня Blur разошлась в Великобритании тиражом 274 тысячи копий, тогда как общее количество проданных экземпляров хита Oasis составило 216 тысяч штук. Комментируя исход борьбы, Ноэль Галлахер пожелал своим конкурентам «подхватить СПИД и сдохнуть», а менеджмент группы сетовал на то, что сингл Blur продавался по более низкой цене: дешевле ровно в два раза.
Казалось бы, конфликт завершился безоговорочной победой ехидных Blur и провалом амбициозных Oasis. Может, так бы оно и было, не окажись на альбоме (What’s The Story?) Morning Glory бессмертной Wonderwall. Продажи лонгплея уложили на обе лопатки всех сомневающихся. Спустя много лет агентство PRS привело любопытную статистику: Wonderwall с тех пор послушали 68% британцев, на втором месте оказалась Roll With It, тогда как Country House заняла третье место с 10% охвата аудитории.
После не менее впечатляющего сингла Don’t Look Back In Anger и грандиозных концертов в Ньюборте, где их за два вечера увидели 250 тысяч человек, с Oasis уже никто не мог потягаться. Их следующий альбом Be Here Now стал последней великой пластинкой брит-попа в отсутствие всякой конкуренции. В первый день продаж в августе 1997 года он разошёлся тиражом в 423 тысячи копий, и в очередной раз подтвердил международный успех банды. После него группа могла сколько угодно почивать на лаврах, дебоширить, экспериментировать и зубоскалить, как душенька пожелает.
Одновременно с расцветом флагмана брит-попа парни из Blur окончательно приуныли, и в 1996 году почти исчезли из виду, чтобы разобраться со своими внутренними конфликтами и вредными привычками. Группа отправилась в Исландию вместе с продюсером Стивеном Стритом и группой Pulp. Геотермальные источники и катание на лошадках немного привели Blur в чувство, и, сделав вид, что так и было задумано, группа побрела в сторону американского альтернативного рока.
Но всей этой истории стоило случиться хотя бы для того, чтобы на волне всеобщего хайпа и сражения между Oasis и Blur до публики дошло самое удивительное, что случилось с брит-попом. Это, бесспорно, Джарвис Кокер и группа Pulp.
Pulp
К началу истории с брит-попом лейблы и журналисты уже наматывали круги вокруг Джарвиса Кокера, сотрудничавшего с независимой конторой Fire Records. Наследник «шеффилдской волны», известной смесью нью-вейва, постпанка и гитарного звучания, Кокер спокойно упражнялся в музыкальных экспериментах с эйсид-хаусом, когда NME выцепили My Legendary Girlfriend с его третьего альбома Separations в синглы недели. В июне 1992 года Pulp выпустили сингл O.U. (Gone, Gone), который Melody Maker обласкали одновременно с The Drowners от Бретта Андерсона и Suede. Пожав плечами, Джарвис поддаётся пожеланиям общественности и переходит на Island Records под опекой монстра PolyGram. Акулы музыкального бизнеса вступают в бой.
Команда лейбла Island Records, не откладывая дел в долгий ящик выпустила ограниченным тиражом пилотный сингл Lipgloss. После того, как через две недели в отсутствие всякого промоушена тираж был полностью исчерпан, зарядила еще один сингл Do You Remember The First Time? Голодная публика раскупила его за неделю. После этого Island начала рекламную кампанию, а группа выпустила лонгплэй His ’n’ Hers. Летом 1994 года Pulp уже были культовой группой брит-попа.
Этот факт объяснить очень просто. Создавать поэтичную, интригующую, замешанную на сексе и драме лирику Кокер умел получше ребят из Suede. Ирония, тонкая наблюдательность и интеллигентность Джарвиса, изучавшего изобразительное искусство и кино в Колледже Святого Мартина, давали фору Blur. А по способности бытописать жизнь провинции и выражать чаяния простого народа шеффилдский гений не уступал Oasis. Пока главные группы брит-попа соревновались в крутости и дрались за Олимп, Pulp, напротив, убеждали всех, что они такие же нелепые, странные, извращённые и скучные зануды, как и любой из их слушателей.
В 1994 году на фестивале в Рединге, c первых же тактов Common People стала эталоном эстетики брит-попа. Текст песни Джарвис Кокер дописывал прямо накануне выступления, но это не помешало ей стать самым поэтичным гимном «современной отстойной жизни». Биографическая история из юности Джарвиса, о том, как он устроил для богатенькой студентки экскурсию по реальной британской жизни, с её нищетой и неустроенностью, объединила фанатов Blur и Oasis одной нехитрой истиной. Экзальтированные интеллектуалы из колледжа искусств зачастую происходили из рабочего класса и выживали с таким же трудом, как и простые парни.
Голос поколения на Гластонбери 1995
Кульминация наступила, когда The Stone Roses не смогли выступить на фестивале Glastonbury в 1995 году, и вместо них хедлайнерами главной сцены стали Pulp. Когда песня закрывала легендарное выступление, мощный рефрен «Common people like you» стал минутой всеобщего единения, плевком в лицо бедности и социальной сегрегации, экватором десятилетия, апофеозом всей эпохи брит-попа. Радиоведущий Стив Ламак, из обоймы бывших журналистов Sounds, описал дикий успех Common People максимально точно: «Ого, наконец-то у нас получилось! Пациенты захватили психушку!» Позже NME назовут Common People главным произведением в сотне лучших песен брит-попа, просто чтобы зафиксировать свершившийся факт.
Альбом 1995 года Different Class включал четыре сингла, попавших в топ десять, принёс группе Mercury Music Prize и пережил четырёхкратный платиновый тираж. Концептуальный, истошный и громкий альбом о том, что классовая война не кончается, оказался на вершине сытой буржуазной музыкальной индустрии. Джарвис Кокер не был бы истинным художником, уютно расположившись в объятиях мейнстрима, как это сделала группа Suede. Его протест против канонизации поп-идолов стал явным в 1996 году на вручении премии Brit Awards, когда Джарвис выбежал на сцену и превратил в форменное шапито выступление Майкла Джексона, исполнявшего Earth Song. Он объяснил это тем, что не намерен смотреть, как Джексон «изображает из себя Христа».
Акция возымела ровно обратный эффект. Журнал Melody Maker предложил посвятить Кокера в рыцари. Даже зубоскал Ноэл Галлахер не придумал ничего лучше, чем заявить, что лидер Pulp «настоящая звезда и должен быть награжден Орденом Британской Империи». Кажется, коллеги по цеху не до конца понимали, что происходит. Искренняя одержимость, талант, интеллект и способность придерживаться жёстких позиций в своём искусстве больше всего роднили Кокера с другим непонятым гением британской сцены — Ричи Эдвардсом из Manic Street Preachers, с той лишь разницей, что Эдвардс не только в творчестве дошёл до логического конца.
This Is Hardcore 1998 года — произведение и по форме, и по содержанию экстремистское. До такого обнажённого накала бесчувственной плотской мелодрамы не рискнул бы дотянуться ни один сингл претендующей на коммерческий успех группы. Аутичная порнографичность и душераздирающая тоска вкупе с видеорядом из всех нарочитых кинематографических клише — песня казалась метафорической скурпулёзной записью маньяка-убийцы, жертвой которого стала карьера Pulp. Альбом с ироничным названием We Love Life стал последним высказыванием Джарвиса Кокера в рамках Pulp. Джарвис ни в начале карьеры, ни после шумихи брит-попа не зацикливался одной музыкальной концепции — его резонанс с гитарной Британией был скорее случайностью, от которой он вскоре открестился. Так и сейчас «умный денди» Джарвис Кокер ушел в какую-то параллельную мейнстриму музыку, продолжая создавать своё странное искусство.
Но This Is Hardcore относился к развитию творческого метода Pulp куда больше, чем к брит-попу. Финальный аккорд эпохи легко обнаружить немногим ранее, и он, как водится, не был музыкальным.
Cool Britannia
Если один выпуск журнала сделал брит-поп невероятно актуальным, то другой рупор индустрии его благополучно похоронил.
В марте 1997 американский журнал Vanity Fair опубликовал специальный выпуск, посвященный феномену «Cool Britannia» с Лиамом Галлахером и его женой Пэтси Кенсит на обложке под заголовком «London Swings Again!» Четыре года спустя после выхода провокационного номера Select, янки сдались и подняли не белый флаг, ещё лучше — Юнион Джек. Термин «Свингующий Лондон» был прямой аллюзией на «британское вторжение» 60-х, и это можно было принять за признание Америкой культурного ренессанса Британии.
В 1997 премьер-министром стал Тони Блэр, кандидат от лейбористов, и его не уставали сравнивать с Гарольдом Вильсоном, под руководством которого прошёл культурный всплеск тридцатилетней давности. Футбольный турнир Евро-96, проходивший в Англии, музыка, фэшн-показы и художественные выставки — всё это вызвало небывалый подъём патриотизма в королевстве, а любители «английского вкуса» снова были на коне. И, наконец, их победный клич раздался по обе стороны Атлантики.
«Второе британское вторжение» стало свершившимся фактом, и, в сущности, бороться было больше не за что. Брит-поп сделал своё дело, брит-поп может уходить. Мгновенно затёртый до дыр термин «Cool Britannia» из уст проигравших быстро стал вызывать раздражение и ироничную усмешку. История требовала новых вызовов и новых героев, оставив брит-поп одной из самых ярких страниц минувшего десятилетия.
Однако, если вы ощущаете некоторую ностальгию и незавершённость этой истории — обнимемся, мои милые обладатели лёгкого ОКР. Скастуем последнюю великую четвёрку родом из девяностых — «Великую четвёрку пост-брит-попа». Пусть это будут The Verve, Coldplay, Travis и Keane.
Вот теперь у нас всё в порядке с магией чисел.
