В день памяти Виктора Цоя смотрим «Лето» Кирилла Серебренникова.
Фильм про «Витю», ещё «бездельника», посвященный тем, кого мы любим.
Лето очень легко испортить.
То экзамены, которые приходится сдавать строгим преподавателям, называющим малейшее отступление от вопроса в билете «сорока бочками вранья», то друга деспотичный дедушка дома запрёт — никаких тебе прогулок, то мама начнет высказывать свои воззрения на твой круг общения — тот не похож, этот не похож… На человека не похож, имеется ввиду. Знакомо, правда? Все мы переживали нечто подобное лет в 12. Главное было не отчаяться под гнетом этих бед.
Иначе лето окажется действительно безнадежно испорченным.
И зрителям «Лета» необходимо закрыть глаза на политический контекст, освободить голову от речей комментаторов, которых почему-то не взяли в жюри шоу пародий, абстрагироваться от высказываний мастодонтов русского рока, причастных к событиям, показанным в фильме.
Тем более что Борис Борисович Гребенщиков, например, сменил праведный гнев на снисходительную милость: «Фильм сделан очень профессионально, с почтением и любовью. К сожалению, почтение и любовь у авторов не к тому, что мы делали, а к совершенно вымышленной ситуации. Они придумали себе свой рок-клуб и персонажей, имена которых по несчастью совпадают с теми, кого я знал. Это прекрасный фэйк. Он прекрасный, но он фейк». (http://www.intermedia.ru/news/326058)
А первой реакцией мэтра в прессе были фразы о «московских хипстерах» и «сорока бочках вранья» (http://www.vesti.ru/doc.html?id=2988436).
— «Лето» — очень хорошее кино. «Постмодернистская рок-опера, и ностальгический реквием по поколению последних русских дворников и сторожей, и атмосферная история любви» © Meduza.
Я попробую объяснить, почему.
Антон Долин писал, что это лучший фильм Кирилла Серебренникова в том числе потому, что режиссеру удалось избавиться от своей театральности.
Мне кажется, что изменилось её применение, подход, теперь действительно нет типичных для театра приемов, которые мы видели в «Ученике», но есть приемы, характерные уже для театра Серебренникова.
Пассажиры электрички хором поют «Psycho Killer» Talking Heads (иногда это выглядит, как синдром Туретта, чаще в пении сохраняются интонации живой речи сварливых или добродушных пассажиров), в троллейбусе — «The Passenger» Игги Попа, на улице под дождем — «Perfect day» Лу Рида. Все эти эпизоды демонстрируют, что герои жили в своей реальности, даже столкновение с типичным представителем совдепа, кажется, вызывало у них только скуку и типичное молодежное ощущение, зовущееся словом «западло». Они не борются с системой, а игнорируют её. Поэтому они «враги», «чужие» тем, кто законы этой системы принял. Безграничностью собственной вселенной фильм обязан операторской работе Влада Опельянца. Это романтичный Ленинград, который мы помним по открыткам. Не знаем, а именно помним, ведь сознание всегда превращает воспоминание в утопию.
Сцена в электричке, в которой все внимание было приковано к Панку (Александр Горчилин), заслуживает отдельных аплодисментов. Даже Скептик, «verfremdung» по системе Брехта, признал, что «этого не было, а жаль». Скептик (Александр Кузнецов) кроме того, что «встряхивает» зрителя своими критическими замечаниями, не оставляет в покое и героев, принуждая их к сомнительной рефлексии. Впрочем, её результатом стала ещё одна замечательная сцена, в которой персонажи копируют обложки пластинок своих иностранных кумиров.
Кстати, Скептик доверительно сообщает, глядя в камеру, что исполнитель роли Цоя — Тео Ю «не похож».
Знаете, друзья, и прекрасно, что не похож, это же кино (художественное, не документальное), а не шоу двойников.
И прекрасно, что был выбран корейский актер. Сам Тео Ю в интервью рассказал, почему это решение единственно верное – сочетание творческой натуры с аскетичным корейским воспитанием роднит его с Виктором Цоем.
Но Тео все-таки похож на Цоя, лишенного монументальности, будто высеченных из камня черт: «Груп-па крови на рукаве, мой порядковый номер на ру-ка-ве», он более мягкий, лиричный: «Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк, многозначительно молчу, и дальше мы идем гулять». А исполнитель роли Боба (Никита Ефремов) все свое экранное время сводит с ума поразительным сходством с Борисом Борисовичем Гребенщиковым. Голос, интонации, пластика, даже внешность (великолепная работа оператора!) — как есть БГ начала 80-х. Майк (Рома Зверь) и Наталья Науменко (Ирина Старшенбаум) влюбляют в себя потрясающим обаянием их персонажи вышли удивительно интеллигентными, чистыми и живыми.
Финальная сцена фильма уничтожает все претензии, которые могли возникнуть во время просмотра. Мне кажется, самое главное, — что остается в душе зрителя после просмотра.
Моя душа наполнилась благодарностью каждому, кто встретился мне на жизненном пути.
На исходе лета картина появилась в открытом доступе. С благодарностью и любовью, смотрим.
