У метро «Дубровка» по-русски с вами поговорит только Google-карта.
Делая ударение на каждый слог, она скажет, что идти надо вдоль Шарикоподшипниковской улицы, – такое артикуляционно-извращенное название не под силу даже искусственному интеллекту.
Когда-то на Шарикоподшипниковской, в 9-м доме, находился «Орловский ДК» – «огненный парфенон», место сбора любителей страшных игр и, кажется, единственное наполненное кислородом пространство в радиусе 10 километров от станции. Квартира Андрея Орловского, «молодого папы» живых поэтов – влажный, липкий и пахучий листочек на сухой, формально зеленой ветке метрополитена… Когда-то.
Но и теперь владение этой информацией будто приобщает к «закрытой тусовке», элите без типичного признака элиты – ослабления мозгового кровообращения из-за короны. Наверняка особенно остро ощущают единение с теперь уже сменившим адрес домом «ЖЫ» люди вроде меня, то есть те, кто никогда в нем не был.
Арт-пространство NOL, в котором 26-го мая «Живые поэты» закрыли свой фестиваль масштабным гала-концертом, находится в торговом центре с трогательным названием «Мозаика». Бутики, ресторанный дворик, уютный запах хлорки и масла, налитого во фритюр какой-то бургерной еще до начала строительства ТЦ, – по первому впечатлению, территория совсем неподходящая для любого «арта». Максимум – «Центр досуга». Однако тот факт, что создатель NOL – актер «Гоголь Центра» Илья Ромашко, обнадеживает. Раз из театра им. Гоголя команда Кирилла Серебренникова сделала модное, но при этом атмосферное место, то и здесь подобное чудо возможно провернуть.
Погрузившись в анализ локации, не сразу замечаю, что впереди меня с сопровождающей девушкой, похожей благодаря длинным рыжим волосам на русалку, идёт Лёха Никонов. Русский поэт, самый известный из современников, хэдлайнер сегодняшнего шоу. Вся продвинутая молодежь знает из его стихов, что рука, проткнутая шилом, выглядит скверно, а огни гетто прекрасны (два «программных произведения» у той же публики даже Бродский не может себе позволить, его заперли в комнате).
У Лёхи развязан шнурок. Сказать ему или не сказать? Шнурок угрожает их с русалкой безопасности, но его можно принять за бунт против элегантности в образе поэта. К счастью, по походке Никонова становится заметно, что он в курсе произвола обуви.
У входа в NOL к нему слетается стайка подростков, а я встречаю своего – нет, не Вергилия, – но опытного сопровождающего, получаю на руку красную метку «ЖЫ» и вхожу.
Пространство NOL состоит из двух помещений для зрителей – одно внутри другого. Справа и слева от входа – книжные лавки, чуть глубже столик, за которым гадают по книгам. Дальше – сцена, импровизированный партер и галерка. Серые стены, мягкое освещение – зал с одинаковым успехом может служить площадкой для концертов любых новых русских пост-панков (не ручаюсь за акустические характеристики, но когда они имели ключевое значение для пост-панка?) и презентации очередного сборника рассказов издательства Елены Шубиной.
А во «внутреннем кармане» NOL – живая трава, магический синий свет и портреты «Живых» на стенах. Можно поваляться на травке под мягким взглядом Линор Горалик, почитать ее сказочные стихи, поспать…
Но вечер начался.
В роли конферансье поочередно – все члены команды Орловского. Люди, которые знают проект изнутри, переносили его наружу, позволяя познакомиться с ними и на корню уничтожая любую наигранность, так часто присущую всему «гала-…».
Открыл концерт поэт и один из организаторов «ЖЫ» Павел Кошелев. Показалось, он был немного смущен теплыми словами о собственном таланте и значимости, — ведущая не жалела комплиментов. Но когда говорят, что в комнату войдет красавица, публика настраивается критически, если не скептически… И все-таки стихи Павла в совокупности с личным обаянием все хвалебные речи оправдали.
После своего выступления поэт присел на галерке вместе с другими зрителями.
За ним на сцену вышла Наташа Денисова. Она еще до начала мероприятия тихонько репетировала «Поэму о матери», «выхаживая» ритм своего произведения.
После строчек:
«…и такой красивой была ты,
как травы утром,
ты в любой одежде похожа на богородицу,
мы плясали вокруг тебя, разутые,
и рыдали по околотицам», —
мужчина, сидящий рядом со мной, достал телефон, ослепил соседей яркостью экрана и набрал сообщение: «Если мать сравнивается с Богородицей, получается, она бог?». Честное слово, мне совершенно не хотелось читать чужое письмо, это вышло случайно, но то, что люди в зале задаются такими вопросами, додумывают, разворачивают метафоры, анализируют стихи в процессе прослушивания, меня восхитило. Позже мужчина подошел к Наташе, подозреваю, что с этим же вопросом – апогей жизни «ЖЫ»!
Лена Стрельникова и Дмитрий Воденников, по моим ощущениям, прочитали самые сильные стихи первой части. И для меня это удивительно, ведь они относятся к поэтам, которые не «разыгрывают» свой текст, не украшают его интонациями, не свойственными живой речи. А мне казалось, что в манере чтения как минимум 30% успеха у слушателей…
Группа «Королев Попова» первой в этот вечер совместила в себе музыку и поэзию – стихи напевно прочитывались под аккордеон. Вадик Королев танцевал, по его словам, не так хорошо, как обычно, потому что поотжимался утром. Практика в который раз показывает, что только такой способ – диалог со зрителем, откровенное обращение, способствует слому четвертой стены, иначе атмосферу «все свои, все равны» не удержать.
Стремительный, горящий, как комета с впечатляющим «дредастым хвостом», Григорий Зингер взбодрил публику между выступлениями светло-печальных музыкантов – до него голос и аккордеон «Королева Поповой», после него – гитара и виолончель группы «Недра».
Затем объявили перерыв.
В зале слушаю, как проходил фестиваль в прошлом году. Говорят, на площадке было больше экстремально-развлекательных точек: например, прямо во время концерта всем желающим били татуировки «ЖЫ». Надеюсь, замена этого развлечения на «гадание по книгам» не обусловлено тем, что татуировки вызывали больший ажиотаж, чем стихи.
Еще можно было изучить ассортимент книжных лавок и пообщаться с авторами представленных книг. Паша Кошелев так и сидел на галерке; Эм Калинин из «Аффинажа» в глубоком капюшоне периодически пробегал мимо зрительских кресел; Лёха Никонов, Серафима Ананасова, Вова Седых и Максим Тесли передвигались только вместе, но Ананасова смотрела концерт из зала.
Лена Стрельникова с друзьями вышла из темного лофта в светлый коридор, где стоял и с беспокойством оглядывал публику «хозяин» Илья Ромашко.
Публика, между тем, была самая разнообразная: девушки с каре всех цветов радуги и женщины в вечерних нарядах, длинноволосые молодые люди в рок-атрибутике и бритоголовые парни в спортивных куртках, пожилые пары и несколько совсем маленьких слушателей.
Кто же станет лауреатом «ЖЫПремии»? Главная интрига вечера должна была разрешиться во втором акте концерта. Однако вместо массового ликования и поздравления победителя получились «скандалы, расследования».
За несколько дней до объявления результатов конкурса в интернете появились призывы не голосовать за одного из фаворитов, Лёху Никонова, в пользу другой фаворитки – Стефании Даниловой. Эти посты сопровождались то обещаниями призов тем, кто пришлет скрин, на котором видно, что голос отдан Стефании, то невнятными пояснениями, почему Никонов – недостойный кандидат. Мне показалось, что кто-то подставляет, в первую очередь, Стефанию. Приз в 100 000 рублей – большие деньги, но репутацию за них не купишь.
В итоге, ведущие сообщили, что голосование остановлено, и результаты его будут пересмотрены во избежание накруток.
Во время выступления Стефании Лёха Никонов вышел в книжную лавку и встал за прилавок: продажи явно возросли – отказать ему практически невозможно.
Внимание зрителей было приковано к поэту, попробовавшему себя в роли продавца, а не к поэтессе на сцене. Стефания развернулась в сторону лавки и с надрывом в голосе начала читать:
«Говорят, где-то есть поэты,
не воспевшие чёрный цвет.
Не писавшие в жизни о грусти, печали, боли.
Их уста не ведали привкуса алкоголя,
сквернословия,
поцелуев, которых нет».
Никакой реакции на это откровенное посвящение, к счастью, не последовало.
После того, как Стефания сошла со сцены, они долго разговаривали с Лёхой за прилавком. Контраст между миниатюрной поэтессой с невинными детскими глазами и высоким крепким Никоновым с суровым взглядом, каким русские классики одаривали школьников с портретов в кабинете литературы, сошел на нет из-за одинакового внутреннего напряжения. Ни его обычная улыбка «выборгского пацана», ни ее застенчивая, даже почтительная, поза градуса не сбавляли. Во всяком случае, так смотрелось со стороны.
Кому нужно было поливать грязью Никонова и вставлять палки в колеса его поэтическому «бульдозеру», параллельно выставляя интриганкой девушку, которую обожают, кажется, все? Естественно, никаких предположений об этом нет.
Но вывод один: голосование травматично абсолютно для всех участников проекта. Организовать его по-настоящему справедливо невозможно. Как? Ходить по городам и весям с отобранными авторами стихами? Давать их почитать людям на рынках, в вузах, в барах, в очереди в «Сбербанк»?
Не факт, что в этих фантастических условиях победил бы лучший, и не было бы никаких нарушений.
А читатели тем временем строят конспирологические теории: Стефания потратила бы деньги на проект для всех, а кому он нужен, ведь уже есть «ЖЫ»? В амбициозности Андрея Орловского можно углядеть стремление к монополизации…
Или выражают недовольство: Никонов выпускает по книге в год! Зачем ему еще один сборник?
Хочется ответить: да, выпускает. Потому что покупают. И еще один будут покупать.
Его «Тотальный Джаз» в своей прозаической части, написанной, впрочем, так же красочно, точно и стилистически своеобразно, как и стихи, стал событием для современной андеграундной литературы.
Но тот факт, что Серафима Ананасова, на мой взгляд, одна из лучших поэтесс нашего времени (стоицизм Бродского – «раздроблен изнутри, снаружи тверд», но без гранитного каменного холода), агитировала голосовать за Никонова, в том числе, потому что понимала, что у нее шансов нет, очень печален. «Он Юн», в частности, Максим Тесли, тоже отказались от борьбы в пользу друга. Впрочем, его стихи вызывали в паблике «Живых поэтов» самовозгорание комментаторов, у которых, очевидно, была скучная юность.
Реальные шансы на победу имели только очень популярные люди, но очень популярные не равно объективно лучшие. Респект Глебу Самойлову, который тоже, волей судьбы и любви фанатов, участвовал в финальной битве, но никак не агитировал голосовать за себя.
Но главным на вечере был всё же не тихий скандал.
Вернемся к стихам.
Выступления Романа Мнацаканова и Анны Сеничевой, – пока не самых заметных для масс фигур поэтического процесса, четко дали понять, что это только ПОКА.
Серафима Ананасова и Олег Груз читали свои сильнейшие произведения, Саша Гагарин («Сансара») ничего не читал, только пел, в том числе песню «В любви выдох важнее вдоха» с нового альбома «Мы станем лучше». Из «космоса», в который Саша погружается вовремя исполнения, его вытянула девушка с букетом цветов.
Ли Гевара стала еще убедительнее в своей манере. Но когда молодой человек помогал ей покинуть сцену, в зале царила гнетущая тишина. Только что поэтесса летала на наших глазах, но теперь ей требуется помощь, чтобы уступить микрофон следующему поэту. Ли прервала паузу: «А можно и еще похлопать!». Спасибо, Ли.
Дважды зал аплодировал оглушительно. В первый раз – ей. Аплодисменты стихам заглушили аплодисменты поддержки.
Одним из самых запоминающихся стало невыступление группы «Он Юн».
Кроваво-бетонный рэп был заменен стендапом Максима Тесли, т.к. второй участник группы Вова Седых «впал в кому», и аппаратура без него отказывалась работать.
Максим ловко выстраивал взаимодействие с публикой, но постепенно стал срываться и рушить не только пресловутую «четвертую стену», но и «несущие конструкции» своего выступления. Даже его мальчишеское лицо стало вытягиваться и заостряться в выражение агрессивной ящерицы — манера поведения трансформировалась в разозленного Евгения Алёхина. В итоге, Максим зачитал пол куплета песни, разнервничался, послал все, что видел, в единственном направлении, в которое, на его взгляд, укатился его номер, и ушел.
Никогда бы не подумала, что Тесли сможет сбить пафос с мероприятия, а не нагнать его.
С лица телеведущей Яны Чуриковой, которая присутствовала в зале, наконец-то сошло выражение умиления мамы на утреннике в детском саду.
В третьем акте Эм Калинин («Аффинаж») по примеру Тесли сыронизировал на тему собственного творчества в его поэтической ипостаси и спел несколько песен. Декламация Константина Потапова натолкнула на мысль: не переоцениваем ли мы Оксимирона? А Люба Макаревская дала понять, что «ахмадулинская» манера чтения даже очень хороших стихов о любви вызывает у молодежи чувство неловкости.
Второй раз грянул гром аплодисментов после выступления Андрея Орловского. Теперь аплодисменты стихам заглушили благодарность за созданный им проект. Роман Мнацаканов из зала требовал от Андрея «мальчика» на бис»… Страшные стихи. По-моему, лучшие у Орловского. Но снова слушать, как он каждой строчкой все глубже всаживает себе нож в грудь, достает сердце, но не несет его, как Данко, а швыряет на пол, и оно там, на полу, бьется… Невозможно.
Разорванные бумаги, облитый водой занавес, смятая бутылка, разломанная стойка, выжженное пространство и абсолютно ошалевшие зрители – вот что оставил после себя хэдлайнер концерта Лёха Никонов. Был бы в зале Пруст – поперхнулся бы мадленкой.
В «Эклогах» Лёхи есть персонаж – новобранец, который едет с поэтом в одном купе, видит сны и забывает, по сюжету, соседа наутро.
Если поэт читал солдату стихи, то солдат его уже не забудет. Эти строчки станут его первым сражением, первым ранением, первой контузией и небом над Аустерлицем.
Обратный путь дался легче, спасибо за это стоило бы сказать Эм Калинину, я шла вслед за ним. Исходя из обрывков фраз, долетавших до меня из его разговора с сопровождающим, он остался доволен мероприятием и недоволен звуком.
…В метро у турникета стоял юноша в футболке «ВЛАСТЬ ПОЭТАМ»… Мне кажется, что власть – зло, способное развратить кого угодно, поэтому стремиться к ней не стоит, однако слово поэтов должно быть услышано. Время летит так быстро, что мы не успеваем анализировать собственную жизнь, даже отследить ее не всегда получается.
У нас.
А поэты могут.
Все они, такие разные (а не подборка застывших гениев из школьной программы), и есть лицо эпохи, летописцы online. В них не только современная литература, но и современная жЫзнь.
Текст: Софья Кравцова
Фото: Екатерина Малыгина
