Сегодня исполняется 72 года гуру альтернативного рока, крёстному отцу панка и живой легенде — Игги Попу. В честь этого события представляем несколько ярких цитат музыканта.
1. Я стал Игги, потому что у меня был босс-садист в музыкальной лавке. Я играл в группе The Uguanas. Желая унизить меня или напугать, он говорил: «Игги, принеси-ка мне кофе без кофеина». Это выводило меня из себя, ведь тогда крутых ребят называли Таб или Рок. У меня появилась кличка, которую знал весь город, и это было мучение. Как-то мы играли на разогреве у Blood, Sweat & Tears. За вечер мы заработали, кажется, пятьдесят баксов на всю группу. Зато у нас появилось много поклонников, и Michigan Daily напечатал о нас большую статью, в которой автор назвал меня Игги. Я такой: «[Черт!] О нас пишут в прессе, но зовут меня Игги«. Но что я мог сделать? Я знал цену пиару. Так что я приделал маленькое «Поп» на конце. Мне потребовалось тридцать лет, чтобы превратить это имя в то, чего мне хотелось.
2. Думаю, самое лучшее, что сделала для меня музыка — она стала моим домом.
3.Впервые мне захотелось стать музыкантом, когда мы ехали по двухполосному шоссе в Мичигане. Я сидел сзади в кадиллаке 1949 года — мой отец всегда знал толк в машинах. В динамиках Фрэнк Синатра пел: «Fairy tales can come true, it can happen to you if you’re young at heart». Отец подпевал. С того дня, когда люди спрашивали меня, кем я хочу стать, я отвечал: «Певцом».
4. Когда я лежал в психушке, мой психоаналитик дал мне совет, которым я часто пользуюсь. Он сказал: «Прежде чем что-то делать, подумай, сможешь ли ты из этого выбраться». Хорошая мораль для нашего времени. Этот совет принёс мне много пользы.
5. Кажется Господь [наказал] всех моих врагов. Много лет меня мучило, что влиятельные люди, услышав мои песни, никогда их никуда не ставили. Им нравилась только музыка, которую я ненавидел, и я желал им смерти. В какой-то момент появился просвет. Я слышал свою музыку в барах, её стали брать для телевидения и рекламы. Когда мои старые вещи сделались популярными, мне было неудобно выпускать новые, я боялся стать памятником в плохом районе, на который все [гадят].
6. Мне не стыдно одеваться «как женщина», потому что я не считаю, что это постыдно — быть женщиной.
7. Мне никогда не нравились заборы, заграждения во всех своих проявлениях. Могу, конечно, и за оградкой, но предпочитаю непосредственный контакт с публикой. Когда играешь музыку, любой забор воспринимается как личное оскорбление.
8. Мои родители уступили мне свою спальню, я переехал туда со своей ударной установкой. Отец сидел тут же, с пятимиллиметровой армейской стрижкой, и читал газету. Родители хотели развивать во мне творческую жилку. Со временем их представление о творчестве стало растягиваться. Состарившись, они вдруг поняли: «О Господи, наш сын — Игги Поп«.
9. Находясь на сцене, я получал по [лицу] грейпфрутом, пивными банками, яйцами, деньгами, сигаретами, косяками, бюстгальтерами, трусами и кулаком.
10. У меня до сих пор не чувства, что я всего добился. Я всё время неудовлетворён. Чувство, что добился, возникает у меня, только когда я слушаю какую-нибудь из своих мелодий, и мне нравится. Остальное эфемерно. В один вечер приятно, когда тебе нальют бокал вина на халяву, в другой — когда накормят, в третий — когда просто похлопают по плечу, но по большему счёту — всё это ни то ни сё.
